Наблюдение и мониторинг поведения

Давайте теперь выясним, как временные и ситуативные изменения могут быть использованы в процессе получения знаний о поведении. Каждое совершенное действие существует в пространстве и времени. Когда человек описывает поведение, всегда есть “где” и “когда”.

Содержание

1. Наблюдение за поведением: сколько? когда? где?
2. Мониторинг поведения
3. Как мониторинг влияет на поведение
4. Наблюдение за скрытым поведением
5. Наблюдение другими людьми

Наблюдение за поведением: сколько? когда? где?

Для того чтобы получить представление о функции поведения, необходимо знать, как поведение “происходит”. Когда оно увеличивается по частоте? Когда оно уменьшается? Любые изменения в поведенческом событии дают нам важные подсказки при поиске факторов, которые управляют этим событием.

Но есть еще одна дополнительная цель в наблюдении и измерении поведения, которая послужит отправной точкой для рассмотрения масштабов проблемы. Мы также будем иметь основу для сравнения с другими людьми. Человек, который изолирует себя в своей квартире семь дней в неделю, в некотором смысле имеет большую проблему, чем тот, кто делает это три дня в неделю. И мы можем вообще не рассматривать человека, который делает это раз в неделю, как “проблему изоляции”. Но наш главный интерес в топографии — не сравнение людей. Что более существенно, так это изменения, характерные для конкретного индивида. Это даст соответствующую информацию для того, чтобы изучить, что управляет поведением и каковы его функции, а также насколько применяемые вмешательства уместны. Если помочь человеку, который изолирует себя в своей квартире семь дней в неделю уменьшить это количество до пяти дней, это будет сокращение почти на 30%. Он все еще изолирует себя, но это изменение дает нам важную информацию о процессе изменения.

Итак, давайте вернемся к некоторым выражениям, которые наши клиенты использовали для описания своих страданий:

• “Постоянные ссоры”
• “Все кажется безнадежным”
• “Все время волнуюсь”
• “Совершенно не уверен, что смогу...”

Описывая проблемы, мы склонны использовать обобщения, подобные этим. Но это создает трудности. Кто-то может возразить, что в объективном смысле обобщения неверны. Мы предпочитаем подчеркивать, что такого рода обобщения обладают ограниченной способностью направлять нас в процессе изменений. Сигналы, которые они предлагают человеку, чтобы понять, как работает его поведение, редки. Они больше похожи на заявления о том, что поведение не работает.

Если мы, например, посмотрим на Питера и Анну, то увидим, что их ссоры не постоянны. Поскольку они оба работают, они не видят друг друга в течение большей части своих часов бодрствования. Значит, они ссорятся, как только встречаются? Если да, то это все равно будет более конкретное описание, чем то, с которого мы начали. Но так ли это? Скорее всего, нет.

Чтобы получить более четкое представление об их проблеме, мы должны задать два очень важных вопроса: “Как часто?” и “Насколько?” Мы хотели бы видеть варианты изменения их поведения во времени и пространстве. Это не значит, что мы каким-то умным способом стремимся доказать, что они ошибаются в частоте ссор, когда говорят “постоянно”. Вопрос здесь в том, чтобы открыть им возможность понимания и изменения. “Константа” предоставляет мало возможностей для этого. Тем не менее это утверждение имеет функцию. Мы часто используем такие обобщения для передачи эмоциональных сообщений. Возможно, когда Питер и Анна говорят это, это отражает их отчаяние за все время, проведенное в бесконечных ссорах из-за мелочей повседневной жизни. И хотя их утверждение можно считать справедливым в этом смысле, мы продолжим исследовать ситуацию, чтобы уловить нюансы возможных вариантов в реальном поведении, к которому оно относится. Будет крайне важно найти способы наблюдать вариации в спорах Петра и Анны, чтобы понять их функционально и получить понимание, которое открывает путь к конструктивному процессу изменений. Но эти наблюдения также необходимы для того, чтобы измерить результат такого процесса.

Мониторинг поведения

Во-первых, мы хотим узнать больше о частоте и интенсивности проблемного поведения в жизни наших клиентов. Это называется измерением базовой линии.

Для этого психотерапевт дает Питеру и Анне задание следить за их ссорами: когда и как они происходят. По словам пары, это варьируется от раздраженных комментариев до ситуаций, когда они оба кричат друг на друга. Никогда не было никакого физического насилия, но они допускают, например, саркастические комментарии, чтобы причинить друг другу боль. Терапевт выдает им “дневник ссор”. Каждый из них получает по дневнику не только для того, чтобы избежать споров о самом мониторинге, но и потому, что терапевт думает, что будет интересно сравнить их соответствующие записи (табл. 2.1).

Пара также определила длительные периоды, когда они молчат, как проблему. Можно ли также отслеживать это в дневнике? Проблема в том, что это может быть попытка наблюдать “не поведение”, хотя мы уже говорили, что “ничего не делать” также следует рассматривать как вид деятельности. Если смотреть с другой стороны, когда мы сможем сделать вывод, что стало меньше периодов молчания или они стали короче?

Табл. 2.1. Мониторинг проблемного поведения: дневник ссор

Ответ, конечно, таков: когда они разговаривают друг с другом чаще. Таким образом, было бы потенциально ценным, если бы они могли контролировать нечастые, но желательные коммуникативные поведения. Это класс поведения, связанный с их трудностями в решении повседневных проблем: кто заберет их дочь, в какое время Питер вернется домой с работы и сможет ли Анна взять дочь, чтобы посетить свою сестру в выходные дни. Питер и Анна согласились, что у них есть определенный дефицит в конструктивном подходе к такого рода темам. Поэтому их просят записывать свои разговоры о том, что произошло, или обо всем, что касается конкретных семейных проблем.

После первой недели наблюдения пара и терапевт садятся и смотрят на свои наблюдения. Из записей терапевт вместе с Анной и Питером могут проследить колебания частоты и характера ссор. Психотерапевт отмечает, что Питер имеет более высокую оценку количества ссор, чем Анна (рис. 2.2).

Рис. 2.2. Графическое представление проблемного поведения

Частота обостряется в пятницу днем и вечером и продолжается на повышенном уровне в выходные дни. До сих пор выходные кажутся периодом наиболее частых ссор, что, возможно, связано с тем простым фактом, что они больше времени проводят вместе. Рассматривая частоту разговоров, они обнаруживают, что они редко говорят. Анна отмечает два разговора. Питер записывает один, и один из разговоров, который отмечает Анна, Питер называет ссорой. Тем не менее они оба согласны относительно одного разговора в воскресенье вечером, который касался того, может ли Питер забрать Анну перед сеансом терапии. Теперь мы можем сказать, что у нас есть недельная базовая линия для двух классов поведения: ссор и конструктивных бесед, которые считаются центральными в их проблемах взаимоотношений. Более пристальное изучение того, как эти модели поведения “изменяются” во времени и пространстве, даст важную информацию для понимания их функциональных взаимосвязей.

Как мониторинг влияет на поведение

Кто-то может задаться вопросом, нет ли риска, что интенсивность и частота ссор уменьшатся, если вы будете записывать каждый случай и обсуждать ссоры с вашим терапевтом. Ссоры — это социально нежелательное поведение, поэтому вы можете подумать дважды, прежде чем в них вступать. Точно так же, если вы записываете каждый случай повседневного разговора, не увеличится ли вероятность этого события самим фактом, что вам было поручено записать такие случаи? Другими словами, может ли возникнуть проблема с реакцией на измерения? Риск очевиден! Это даже очень вероятно [Heidt & Marx, 2003]. Если бы цель состояла в том, чтобы достичь оценки объективным образом без какого-то влияния, это было бы проблемой. На поведенческие события действительно часто влияет сам факт их изучения, если игнорировать вопрос, можно ли изучать поведение совершенно отстраненно, без влияния, потому что главная цель здесь — понять и повлиять. Прежде всего, процесс мониторинга должен быть разработан таким образом, чтобы быть полезным. Он будет содержать внутреннее напряжение между изучением влияния поведенческих событий на жизнь наших клиентов, чтобы понять их, и тем фактом, что то, что мы наблюдаем, возможно, изменится в связи с самим фактом наблюдения.

Итак, что мы будем делать, когда поставим перед Анной и Питером эту задачу мониторинга? Наблюдение за собственным поведением может стать мощным вмешательством. Помимо этого, в процессе наблюдения создается новый социальный контекст — Анна и Питер приносят свои дневники ссор и обсуждают их со своим терапевтом. Это, вероятно, сделает дневники ссор и их обсуждение еще более мощным вмешательством.

“Разве это не манипуляция?” — можете вы спросить. Мы склонны согласиться, что это так. В экспериментальной науке слово “манипуляция” не несет таких отрицательных коннотаций, как в повседневной жизни и языке. В экспериментальной науке это просто означает “влияние”, то есть вы намеренно изменяете (“манипулируете”) одну переменную, которая каким-то образом находится под вашим контролем, чтобы наблюдать, как она влияет на другие переменные.

Если принять это определение “манипуляции”, процесс самоконтроля можно рассматривать как нечто, что манипулирует ситуацией. На поведенческое событие (ссору) может влиять тот факт, что его просят контролировать. Но прежде всего процесс мониторинга предоставляет информацию о проблеме (в данном случае — о ссоре) и о том, как на нее можно повлиять. У большинства из нас слово “манипуляция” оставляет неприятный привкус. Будет гораздо более аппетитно или приемлемо, если мы вместо этого скажем “влияние” и поставим свои вопросы так: “Что это такое?”, “Что мы делаем?” и “Как мы на это влияем?” И даже упорно используя слово “манипуляция”, мы не имеем в виду процесс, заставляющий людей делать то, что противоречит их личным целям и ценностям. Наоборот! Когда дело доходит до основных процессов, все человеческое общение — это манипуляция. Мы не можем взаимодействовать, не влияя друг на друга.

Наблюдение за скрытым поведением

В случае Питера и Анны в процессе мониторинга наблюдаются ощутимые избытки и дефициты. Но как насчет случая Леонарда? Он ведет пассивный образ жизни, и пассивность также характеризует его отношение к терапевту. Главная задача состоит в том, чтобы найти изменчивость в поведении за такими выражениями, как “моя жизнь так безнадежна”. На сессии Леонард склонен отвечать на вопросы об изменчивости отрицательным образом, как мы видим в следующем диалоге.

Терапевт: Как ваши дела с прошлой недели?

Леонард: Не очень хорошо, я полагаю.

Терапевт: Был ли какой-либо день, когда вам было немного лучше?

Леонард: Нет, в основном то же самое.

Терапевт: То есть вы не сделали ничего, что заставило бы вас чувствовать себя лучше или хуже?

Леонард : Не совсем, это было почти то же самое все время. Но мне было трудно прийти сюда сегодня. Просто почувствовал себя беспомощным.

Мы могли бы принять это как описание жизни Леонарда. Люди в депрессии часто описывают свою жизнь так, как будто в ней нет никаких изменений. И все же, с точки зрения независимого наблюдателя, вряд ли это так. Делает ли это недостоверным содержание этого утверждения? Когда терапевт просит Леонарда описать прошедшую неделю, он описывает картину, которую он вспоминает, которая является общей и довольно расплывчатой и в которой отсутствуют детали и конкретная информация. Было установлено, что возникновение такого рода общей памяти является феноменом, связанным с депрессией [Williams, 1992].

Нам нужна другая информация, не такая, как та, которую Леонард сообщает таким рассеянным способом. Если бы Леонард был более внимателен к своей жизни, он увидел бы много вещей, о которых было бы важно знать его терапевту. Например, какие события происходят в течение обычной недели и какие эмоции их сопровождают? В течение недели есть ли что-нибудь такое, что связано с переживанием удовлетворения? Какие события сопровождаются ухудшенным настроением, и как Леонард с ними справляется? В ходе лечения Леонард мог бы получить длинный список ценных наблюдений, которые он смог отследить (табл. 2.3). И, как и прежде, есть три основных вопроса, к которым мы всегда возвращаемся: “Что делает Леонард?”, “При каких обстоятельствах он это делает?” и “Что следует за этим?”

Табл. 2.3. Лист мониторинга деятельности Леонарда

Как вы можете видеть, одним из частых занятий Леонарда является размышление о различных аспектах его проблем — особенно о боли, которую он мог причинить близким. Вот что Леонард говорит об этом.

Снова и снова я возвращаюсь к вопросу о том, что я дал своим детям. Как они будут справляться со своей жизнью ? Папы других детей не сидят дома, чувствуя себя несчастными, как я. Я просто не могу понять, почему я должен чувствовать себя так. Конечно, после развода мне было очень тяжело, но чувствовать себя настолько плохо... Я просто не понимаю... Знаешь, я много думаю. А что если я никогда не выйду из этого состояния ? Что если я никогда не поправлюсь"?

На повседневном языке мы бы сказали, что Леонард страдает от чувства вины, и так легко начать относиться к этой “вине”, как если бы она была где-то внутри него. Подходя к этому с поведенческой точки зрения, мы хотим знать, что Леонард делает. Что он делает, когда снова и снова обсуждает вопросы “вины”, “чьей вины”, “почему” и “как все обернется”? Особый интерес представляют два аспекта — содержание и деятельность. Что касается содержания, терапевт Леонарда должен задать этот вопрос “О чем его руминации?” Этот аспект, возможно, тот, к которому наиболее легко получить доступ, потому что это, как правило, то, что клиент говорит нам. Но не менее важно рассматривать руминации как “деятельность”, то есть что делает Леонард, когда у него появляются руминации? Когда у него возникают руминации? Он делает другие вещи, когда у него появляются руминации? Что следует за руминациями? Что он тогда делает и каково это? Эти аспекты обычно менее доступны, в основном потому, что клиенты не уделяют им много внимания. Это, в свою очередь, частично может быть связано с тем, что внимание сосредоточено на содержании и страданиях, связанных с ним.

Наблюдение другими людьми

Теперь давайте обратимся к Дженни и посмотрим, что мы сможем узнать о ее ситуации. Самоповреждающее поведение Дженни — поведенческий избыток, который потенциально доступен в качестве набора данных для терапии. Вопросы о том, как часто, при каких обстоятельствах и насколько серьезно ее действия могли бы быть сформулированы таким образом, чтобы позволить мониторинг. В конечном счете, именно Дженни будет заниматься этим мониторингом, но в ситуации, подобной этой, часто люди вокруг нее сообщают о проблеме. В такой институциональной среде, как у Дженни, важной задачей персонала является мониторинг, чтобы понять или прояснить поведение, обозначенное как “самоповреждение”. Сотрудники должны задавать такие вопросы, как “Чем занимается Дженни?”, “Когда она это делает?” (то есть какова ситуация или что произошло до ее действия) и “Что будет после того, как она это сделает?” Далее приведен пример таблицы 2.4., которая может быть разработана для мониторинга самоповреждающего поведения.

Табл. 2.4. Мониторинг самоповреждающего поведения

Самоповреждающее поведение часто настолько заметно, что другие люди в той же социальной среде просто не могут его игнорировать. Но в то же время следует помнить, что не менее важно собрать более широкие наблюдения, особенно за поведением, которое не столь драматично, но которое было бы полезно увеличить.

В случае Дженни нас больше всего интересует коммуникативное поведение, которое не представляет угрозы для ее благополучия. Когда мы имеем дело с людьми, которые обращаются к нам за помощью из-за нечастых, но социально нежелательных действий, таких как эксгибиционизм или насильственные преступления, жизненно важно смотреть на вещи шире, а не сосредоточиваться исключительно или главным образом на наиболее заметных поведенческих избытках. Это два классических примера поведения, базовый уровень которых трудно оценить. Нечастое поведение может потребовать чрезмерно длительного периода наблюдения для сбора информации о том, когда и где проявляется поведение, и для оценки надежных изменений с течением

времени. В этом случае гораздо информативнее наблюдать дефицит. Как выглядит нормальное поведение эксгибициониста по отношению к противоположному полу и когда это происходит? Что касается насилия, мы могли бы искать такое поведение, как участие в деятельности, связанной с наркотиками, или проведение времени в ситуациях высокого риска, которые создают почву для насильственных действий. Мы следим за поведением, чтобы понять человека, который действует. Его действия станут понятными, если мы рассмотрим изменения, которые они отображают. Контролируя поведение и наблюдая за обстоятельствами, которые приводят к изменениям в поведении, мы быстрее получим доступ к функции этого поведения. Это, в свою очередь, поможет нам не только повлиять на поведение, но и оценить, насколько эта попытка влияния была успешной.